Александр Колпаков - Нетленный луч [Если это случится…]
— Ну, что скажешь на это? — победно улыбнулся Динос.
Эомин пожал плечами:
— Первобытный мыслитель высказал объективную истину. Он прав. Да, нам еще не удавалось проникнуть в эти миры. А дальше что?
— Дальше? То, что я никогда не примирялся с этим. — Голос Диноса звучал дерзко, вызывающе. — Мы умеем перестраивать по своему усмотрению и вкусу целые галактики, так почему не прорваться с Мегамир? Смелости не достает?
— О, конечно, — с едва заметной иронией проговорил Эомин. На планетах вымерли отважные люди.
— Не в этом дело, — с досадой возразил Динос. — Слишком много размышляем. Увлеклись самоанализом. Поклоняемся рассудочности. А требуется — Действие.
И вот теперь, увидев идущего навстречу Диноса, Эомин припомнил все подробности того давнего разговора.
— Слушаю тебя, — отрывисто сказал Динос. — Зачем вызвал? У меня нет времени…
— Должен сообщить тебе нечто очень важное, — прервал его Эомин. — Боюсь, что после этого ты оставишь свои антиракеты.
И он рассказал о том, что происходит на границах Метагалактики.
— Ну и что? — нетерпеливо произнес Динос. — Фиолетовое смещение? Да о нем знали еще в первобытные времена. Так мы превратим его в красное смещение!
Как всегда, эмоции подавляют твой разум, — поморщившись, наставительно заметил Эомин. Он имел право на такой тон: был вдвое старше Диноса и являлся главным Хранителем планетных знаний. — Подумай лучше… Остановить начавшееся сжатие нашей области Абсолютной Вселенной — задача невыполнимая. Да, мы умеем перестраивать галактики. Гасить и зажигать звезды. Строить новые планеты. Менять биоструктуру человека. Но вся наша мощь — ничто перед фиолетовым смещением! Все равно, что ребенку пытаться сдержать своими ручонками горный обвал. Смотри — вот расчеты!..
Эомин мысленно запросил всепланетный вычислительный центр. И позади, в пространстве над его головой, вспыхнули массивы цифр и уравнений. Пляска, хоровод математических символов продолжалась несколько минут. Динос следил молча, сжав тонкие губы.
— Надеюсь, это тебя убедит? — с грустью усмехнулся Эомин.
— Эомин!.. — вдруг крикнул Динос с такой яростью, что тому показалось, будто он способен ударить. — Почему ты так возмутительно спокоен? Разыгрываешь роль древнеиндийского гимнософиста? Я… Никогда не смогу примириться. Никогда! Волна противоречивых эмоций захлестнула Диноса, он обхватил руками голову и, неподвижно глядя в пространство, добавил почти беззвучно: — Не верю. Я должен убедиться сам…
— Но это же на Границе Метагалактики!
— Неважно. Я отправлюсь туда.
— Как знаешь. Кстати, — Эомин тонко улыбнулся, — еще раз сможешь проверить сделанные расчеты. Там, на сфероиде, главный астроном собрал лучших математиков космической семьи человечества.
Бездонная глубина мудрости, накопленной тысячами предшествующих поколений, была в этой печальной улыбке Эомина. Некоторое время оба молча смотрели друг другу в глаза.
— Да, не стоит проверять, — вздохнул Динос, медленно сведя перед грудью сжатые кулаки и так застыв. — О, если б нам как-нибудь избежать катастрофы! Взлететь с нисходящей ветви миллиардолетней спирали. И начать все вновь где-то в ином…
— К чему? — покачал головой Эомин. — Нельзя бесконечно жить. Это не нужно. Противно законам природы. Да и невозможно. Мы, гомо сапиенсы, и все живое вокруг нас должны уйти, вернуться в недра вечной материи. Как звезды и галактики.
Динос молчал. Его дыхание стало прерывистым. Он был подавлен. Родная Земля исчезнет. Да что там Земля, солнечная система — весь видимый мир! Он обвел глазами горизонт. Ничто не изменилось. Солнце все такое же. Вот море… Ослепительно белый песок. Тень утесов… Голоса женщин — красивых, безмятежных, любимых… Смех детей… Планета Земля, безмолвно вращаясь, плывет в насторожившемся пространстве. Земля!.. Зачем ты, Земля?
Динос лег на песок, перевернулся, погрузил в него руки. Он задыхался. Он не мог даже заплакать, так пусто стало в его душе. Потом Динос решительно поднялся, кивнул Эомину и ушел. Туда, где сверкал на солнце прозрачный купол трансгалактического биопередатчика. "Он что-то затевает", подумал Эомин.
— Пока Совет Галактики не вынесет решения, никто не должен знать! — крикнул он вслед Диносу. — Слышишь, никто!
Динос не ответил.
2
Эомин томительно долго ждал известий из центра Галактики.
Но вот замерцала видеопанель дальнодействия, и он сразу погрузился в атмосферу напряженных споров, словно очутился в середине бурлящего водоворота.
Только что говорил Урм, и теперь его изображение, слегка размытое, отступило на второй план. Арена и необъятный амфитеатр Совета, заполненные до краев, едва вмещались в фокусе луча. Тут были смешения всех рас и видов "гомо". Высокие и малорослые, титаны и пигмеи, человекоподобные и совсем не похожие на гуманоидов, — посланцы самых далеких звездных миров. Дети одного великого древа — древа Жизни и Разума.
Выше, над последними рядами амфитеатра, сверкали огромные центральногалактические звезды.
В амфитеатре Эомин сразу увидел Диноса. А вокруг него движение лиц, возбужденные жесты. "Его единомышленники, люди Действия, — с иронией подумал Эомин. — Как будто действием можно заменить мысль".
Вот Динос сорвался с места и подбежал к трибуне посередине сцены. Во весь экран выросла его стремительная фигура. Лучистые глаза горели жарким темным пламенем.
— Здесь, вижу я, побеждает дух смирения и покорности судьбе, — начал Динос звонким, рассекающим воздух голосом. — А человек не должен сдаваться никогда, ни при каких обстоятельствах! Предлагаю — призываю! — развернуть борьбу. Дорогу людям Действия! Мы соберем в единый караван…
Возгласы с места заглушили конец фразы, но голос Диноса все же опять прорвался сквозь общий гам:
— …все планеты и поведем их в Мегамир. Пробьемся через фиолетовое смещение.
— А ты измерил его мощь? В мегаваттах или Д-энергонах?
— Утопия!
— Эмоции, как всегда, не в ладах с математикой…
— Объясните ему на пальцах!
Внезапно по рядам прошло какое-то волнение. Наступила тишина. Эомин невольно напрягся. "Что там такое? Новая неожиданность?" Динос отступил в глубь экрана видеопанели, и на его месте возник кто-то другой, смутно знакомый. Эомин вгляделся. Ну, конечно, это главный астроном с Границы. Но что он хочет сказать?
— Все споры уже бесполезны, — тихо начал астроном. Видно было, как дрожит его подбородок, как трудно дышит ученый. Это было необычно для человека из расы "гомо галактос" — той же, к которой принадлежал и Урм. Только исключительные и чрезвычайные обстоятельства могли так взволновать галактоса.
— Наша внешняя планета-обсерватория погибла! — крикнул он спустя мгновение. — Ее нет! Она просто растворилась в пространстве. Нам, немногим, кто успел уловить момент сдвига трехмерного континуума, удалось дематериализоваться. Мы едва успели вырваться с Границы по лучу света!.. И вот я здесь. Великий удав Мегамира в одно дыхание заглатывает целые миры и галактики. Перед нами новая форма бытия неуничтожимой, вечной и бесконечной в своих превращениях материи…
Галактос умолк, ему не хватало воздуха.
По рядам Совета прокатились сдавленные восклицания. И опять наступило молчание, не нарушаемое ни единым звуком.
— Яснее, Итул, говори, — потребовал Урм. — Подробности. Факты. Цифры. Главное — как скоро?
— Я уже сказал, — ответил главный астроном. — Мегамир наступает и для него не существует предела скорости. На границах Метагалактики началось свертывание пространства-времени. Свертывание, превосходящее все известные нам масштабы и скорости. Оно не подчиняется известным нам физическим законам. Вспомни, Урм, мы читали с тобой древнейшие записи: "В конце концов расширение нашего мира прекратится. Красное смещение сменится фиолетовым". Так вот, сжатие Метагалактики — свершающийся факт. Может быть, через тысячу лет, а может, и завтра, материя нашего трехмерного континуума вновь, как и десять миллиардов лет назад, вернется в исходное состояние сверхплотного сгустка. И взорвется!
Эомин почувствовал, как у него цепенеет мозг.
— После взрыва, — устало закончил астроном, — в нашей части А-Вселенной начнется новое расширение. Новое красное смещение. Но в каких формах будет тогда существовать материя? Нам уже никогда не узнать. Бесспорно одно: возникнет новая жизнь, расцветут очаги разума. Но какие? Возможно, "людям" той невообразимо удаленной эпохи, не нашим потомкам, придется решать те же самые задачи, над которыми в свое время бились тысячи поколений наших ученых? Не знаю… Но знаю, что только это и вечно. Потому что жизнь, разум — бессмертны. Хотя мы, гомо, и должны уйти…
Казалось, холод сковал всех, остановил само время. Смятение чувств, замешательство охватило сейчас даже всегда отважного Диноса. Он безотчетно поглядел наверх: над вогнутой чашей амфитеатра склонилось ночное небо. Сверкали звезды, чуть мерцали туманности. И эта искристая ночь будто омыла его душу своей величественной невозмутимостью и благожелательностью. И Динос понял: есть предел всему, даже его уверенности в собственных силах…
